Новый проект в рамках фестиваля “Опера априори” дал возможность услышать американского баритона Томаса Хэмпсона. Хэмпсон – знаменитость, и это его третий приезд в Россию. Гастроли прошли на сцене Музыкального театра имени Станиславского и Немировича-Данченко

Среди достижений гастролера – более 80 ролей в оперных спектаклях и 170 альбомов в дискографии. премии “Грэмми” и активная пропаганда музыки через интернет. О нем пишут: “Исключительный исполнитель вердиевского репертуара, тонкий интерпретатор камерной вокальной музыки, поклонник музыки современных авторов, педагог”. А после московского концерта в зале говорили “какой обаятельный!” – оценив не только голос, но и харизму, сложенную из продуманной непринужденности на сцене и несомненного врожденного артистизма.

Программа вечера – а это на три четверти была американская музыка – так же естественна для американского певца, как, допустим, концерт русского солиста с русскими романсами и ариями из русских опер. Но политическая обстановка сейчас такова, что простейший факт вызвал к Хэмпсону множество вопросов. Именно об этом его не раз спрашивали в интервью. И он в ответ говорил очевидные вещи: людям нужно знать друг друга, исходя из того, что “все мы разные”. Знание другого снимает страх, а, следовательно, и агрессию. (Не говоря уже о том. что хорошую музыку – любую – стоит просто слушать).

Задачу узнавания Хэмпсон выполнил с редкой последовательностью и по всем направлениям. Выбор названий был интересен сочетанием известного и нового – для российской аудитории. Столпы американской музыки двадцатого века, стык джаза и “академизма”, зрительские воспоминания о блюзах, регтаймах, “кантри”. И толика европейской классики на десерт.

Началось с российской премьеры произведения современного американского композитора. “Письма от Линкольна” Майкла Доэрти написаны в 2009 году, к 200-летию со дня рождения великого президента, и в буквальном смысле основаны на его письмах. Хэмпсон был первым исполнителем моно-оперы для баритона и оркестра, наполненной открытым – до простодушия – и глубоким чувством. В музыке Доэрти продолжены традиции Берстайна. А по этическому накалу… тут стоит процитировать композитора: ” я создал музыкальный портрет человека, обладавшего красноречием и надеявшегося на то, что человеческий дух сможет преодолеть предрассудки и различия мнений для того, чтобы сделать мир лучше”.

Отдав дань серьезному, Хэмпсон переключился на лирическое. Три песни тридцатых годов (Коул Портер) – и женская часть публики “плывет”: ведь заезжий баритон не просто всеми фибрами чувствует сладкую негу этих “Love me, love you”, но и входит в какой-то там список “самых красивых людей” – по версии популярного СМИ. А Портера поет так, как и положено петь: с всемирной ласковой задушевностью – и вместе с тем обращаясь к каждому лично. Сюда же можно отнести арию из кальмановской оперетты, где бравый герой меланхолически восклицает ” пой, цыган, пой”: Хэмпсон придает шлягеру вокальную оперную глубину, не лишая ее необходимой доли “попсовости”.

Сопровождавший Хэмпсона оркестр Музыкального театра как будто обрел второе дыхание с молодым дирижером Валентином Урюпиным. Впрочем, иного от Урюпина и не ждали. Да и победу в 2017 году на международном конкурсе дирижеров имени Георга Шолти не просто так присуждают. Инструментальный Бернстайн в его “изложении” звучал объемно и с оркестровыми нюансами, и, главное, по-разному, в зависимости от характера музыки – начиная с драматических, серьезно-взволнованных Медитаций из “Мессы”, продолжая философическо-“саркастическими” фрагментами из Дивертисмента для оркестра. А бесшабашно-веселыми “Тремя танцами” из мюзикла “Увольнение в город” дирижировал сам Хэмпсон, и сделал это во всех смыслах играючи. Даже пританцовывая. Передавая и вкрадчивое лукавство, и улыбку до ушей, и намеки на игру “биг-бэнда на открытом воздухе”. А обилие в оркестре медных духовых и разнообразной перкуссии (кое-что, по словам организаторов, находили прямо во время репетиций) было умело подчеркнуто как специфика звучания.

На бис возник Моцарт – два фрагмента из “Дон-Жуана”, где певец продолжил играть в обольстителя. Сперва – в нежнейшей арии, потом – в паре с певицей Натальей Мурадымовой – в дуэте Дон Жуана с млеющей Церлиной. Партию эту американец знает назубок, и жесткий акцент в итальянском языке не мешал ощущению бескрайней органичности. Понимая, что называется, с закрытыми глазами, где убавить, а где прибавить, Хэмпсон в актерском “кокетстве” ни разу не перегнул палку, оставаясь интеллигентным и ироничным – в образе прожженного циника. Именно это больше всего радовало публику. Обольститель, посмеивающийся над собственной неотразимостью – что может увлечь больше?

Rewizor